Эти часы исправно служат уже 230 лет.  Они установлены на памятном обелиске в центре соборной площади Троице-Сергиевой лавры в 1792 году — в год 400-летия кончины преподобного Сергия Радонежского, основателя монастыря.

Поставить памятник с украшением, достойным обители, решил митрополит Московский Платон (Левшин) (1737–1812), в те годы настоятель Троице-Сергиевой лавры.

По его задумке обелиск должен был не только соответствовать садово-парковой моде того времени, но и иметь функциональную нагрузку – служить основанием для солнечных часов.

Часы также должны были совмещать эти две функции: стать украшением лавры и инструментом для проверки точности механических башенных часов, отмерявших ход времени в монастыре, а, значит, и времени богослужений.

На трех из четырех граней обелиска закрепили медные доски треугольной формы со шкалами и «золоченными через огонь стрелками» – гномонами.

Любопытно, что у гномона на западной стороне обелиска была прямоугольная форма, а на южной – треугольная. Время определялось традиционно – положением тени от гномона на циферблате. Единственной гранью обелиска, не имевшей часов, оставалась теневая северная. Однако и на ней допускалась установка дополнительной доски с циферблатом «для приятной симметрии».

Доски-циферблаты на разных сторонах тоже были разные. Наиболее продвинутая стояла на западной. По ней можно было не только определять время с точностью до четверти часа, но и продолжительность дня и ночи в любое время года. На это указывают более сложная разметка поля и надписи «долг. дни» и «долг. нощи». Римские цифры обозначают часы, арабские – длительность дня и ночи. Знать длительность светового дня было важно, так как от этого зависела продолжительность различных работ, караулов, и время отправления служб и колокольных звонов.

Из трех досок-циферблатов, выполненных в 1792 году, до наших дней дошли две основные – западная и южная. В середине ХХ века их демонтировали с обелиска и передали на хранение в музей, а вместо них установили копии, но на точности хода это не отразилось.